Отправлено: 09.12.08 21:28. Заголовок: По-другому

Название - "По-другому"
Автор - Licht
Рэйтинг - RG-13, а может, R
Пэйринг - m/m
Cтатус - закончен

 Отправлено: 09.12.08 21:43. Заголовок: Вместо предисловия С..

Вместо предисловия
Сегодня я сдал свой последний выпускной экзамен. Преподаватели были в восторге от моей работы, которую я мучил на протяжении трех месяцев. Точнее сказать, она мучила меня, ибо все, что ни делалось по отношению к ней, вызывало рвотный рефлекс. Ничего особенного, просто мазня. Импрессионизм!!
Мои одногруппники решили пойти куда-нибудь и наотмечаться до розовых чертей. Скоро вручение диплома! Надо! Не хотелось идти с ними, не хотелось видеть эти скучные воодушевленные рожи, отмеченные божьей дланью и считавшие эту отметину талантом. Я поначалу тоже называл это именно так, но очень скоро понял: если умеешь делать то, что большинство не умеет – это проклятие, ибо тот, кто не умеет, становится не поклонником, а яростным критиком, не брезгующим клеветой.
Начинается дождик. Моя любимая погода. Почти темно, морось, потихоньку перерастающая в нормальный дождь, не холодно. Красота! Вот когда-то в точно такую же погоду я первый раз увидел тебя, много лет назад. Всегда вспоминаю, когда идет дождь. Это тоже проклятие своего рода. Раньше мы жили в одном дворе, вечером гуляли все вместе, вместе учились. Я помню, что ты был.

Глава 1
Мы сидели у меня, пили чай. Ты играл во что-то, намертво вцепившись в мышку и не отрывая глаз от монитора, не желая сдаваться. Я тихо сидел на полу, набрасывая на лист бумаги твою физиономию. Ты не видишь меня. Как будто. Продолжаю рисовать, уже отвернувшись от тебя, и, задумавшись на некоторое время, останавливаюсь, не замечаю, что ты уже не играешь, а сидишь рядом, немного позади меня, но очень близко, и заинтересованно разглядываешь мой рисунок. Потом немного хмуришься, чуть сморщивая переносицу, и с видом матерого критика объявляешь:
- А ничего так, даже похож, немного.
Меня задевает твое высказывание, возмущает до глубины души. Как смеешь ты, ничего в этом, собственно, не понимающий, так смело и легко критиковать то, что такой кровью дается мне. Да, я готовлюсь поступать в художественное, но это не значит, что я могу нарисовать все и вся, и могу нарисовать легко. Некоторые вещи, после долгой войны с самим собой и с ними, я так и не смог нарисовать. А ты!
- Что значит, немного? - с притворной веселостью интересуюсь у моего критика. Ты взмахиваешь ресницами, заглядывая мне в глаза, и, сделав неопределенное растерянное лицо, выдаешь:
- Ну, мне кажется, что нос где-то не там, - гордо его задрав, ожидающе смотришь на меня.
- Я уже переделал его, и мне кажется, что там, где он сейчас, самое его место, - надеюсь, что это окончательный приговор твоему носу.
- Нет, не согласен!
- Тогда нам придется его оторвать, и не рисовать вообще, так согласен?
- Оторвать мой ноо-о-ос?! – на твоем лице серьезное выражение искреннего испуга и негодования, хотя ты прекрасно знаешь, что все это дурачество.
- Да, давай его сюда!! – бросив планшет в сторону, кидаюсь на обидчика.
Начинаем возиться, как сотни раз до этого. Помнишь, как однажды зимой мы извалялись в снегу. Тогда нас было человек пять, и мы напоминали снежный ком, но было весело, правда?! Ты немного крупнее меня, выше, шире в плечах, сильнее развит. Ты сильнее. Легко опрокидываешь меня на спину, прижимаешь к полу, довольно сильно и больно надавив руками на грудь. Чувствую тепло твоих ладоней сквозь застиранную футболку, тепло твоего ускорившегося от возни дыхания, приятную тяжесть твоего тела. Твои выбившиеся из-под резинки соломенные волосы скользнули с плеч и коснулись моего лица. Ты смотришь на меня. Ты часто смотрел на меня так. Именно на меня так, и никогда так – на других. Ты всегда старался прикоснуться ко мне, задеть меня плечом, сесть рядом со мной. Ты всегда брал мои вещи, иногда без разрешения. Я не придавал этому значения, считал, что это мужская дружба, что так должно быть, что так у всех. Меня ничего не настораживало тогда, с тобой всегда так спокойно, уютно. Только наши общие друзья стали как-то нехорошо коситься на тебя, когда ты сидел рядом и как бы между прочим играл с какой-нибудь частью моей одежды. Как я мог ничего не замечать! Некоторое время ты пристально разглядываешь мои губы, как будто вообще первый раз видишь их. Медленно и нерешительно наклоняешься и робко дотрагиваешься до них своими. Я лежал и ничего не делал. Наверное, это называется шоком?! Я не ответил тебе. Никак. Твой поцелуй оглушил меня и ослепил. Я не сопротивлялся, и твои губы накрыли мои еще раз. Еще раз. Почувствовав твой вкус, я словно просыпаюсь и вижу, наконец, что происходит! Шоковое состояние резко сменяется испугом, потом страхом и паникой. Я упираюсь в твои плечи, пытаясь оттолкнуть, одновременно выелозивая из-под тебя. Сначала ты пытаешься удержать меня, надавив сильнее на грудь, но выпускаешь. Я в ужасе отползаю от тебя в противоположный угол, забиваюсь в него глубже и пялюсь на тебя во все глаза. Я не понимаю, что происходит! Меня просто топит в ужасе и отвращении, мне хочется закрыться в ванной и сунуться под воду! Смыть. Смыть твой вкус. Я все еще чувствую его на своих губах. Отвратительно! Ты сидишь напротив меня, подогнув ноги, грустно, разочарованно смотришь куда-то мимо меня. Вскакиваешь, не глядя больше в мою сторону, бросаешься к входной двери, надевая свитер на ходу. Грохаешь ею где-то очень далеко, я все еще торчу в углу, прижав руку к губам. Я просидел там до темноты, пока родители не вернулись с работы, и мама настороженно не заинтересовалась, где то привидение, которое меня загнало к самым прожорливым паукам.
Несколько дней я боялся выйти из дома, не ходил в школу. Я очень боялся встретить тебя. Что я скажу?! Как буду смотреть на тебя?! Как себя вести с остальными?! Вдруг они уже все знают? Ужас!
Я сидел чуть ли не под кроватью до тех пор, пока классный руководитель не позвонила матери и не потребовал объяснения. Мать потребовала объяснений от меня. А что ей сказать?! Мама, я боюсь своего собственного друга! Лучшего, между прочим, друга. Или уже не друга? Пришлось идти в школу.
До школы идти всего двадцать минут. Я шел все сорок. Просто плелся, стараясь идти как можно медленнее. Опоздал на первый урок. Мне не хотелось видеть своих одноклассников, своих учителей, тебя. Я робко, но упорно делая вид, что уверенно, шагнул в класс. Тебя не было. С сердца свалился такой камень, что я вмиг почувствовал себя прелегчайшей пушиночкой, а мир показался мне добрым и прекрасным. Я даже повеселел. Никто ничего не знал, все происходило так, как и всегда. Медленно протянулись уроки, жуткий обед в столовке, потом факультативы, тайком покурить за углом, это в одиннадцатом-то классе, тайком. Потом занятия в художественной школе. В девятом часу я приполз домой. Но приполз счастливый и почти успокоенный.
Еще около недели ты не приходил в школу. Учителя давно уже забеспокоились и поговаривали, что ты в больнице. Наши общие друзья решили наведаться к тебе домой, накупив апельсинов-шоколадок. Мне пришлось идти, пришлось, как твоему другу. Что бы я сказал остальным?!
Чем ближе твой дом, тем труднее становилось дышать. Мне казалось, что все знают, смотрят на меня не так, как раньше, подозревают, но вежливо молчат. Мол, не наше дело, сами разберетесь. Дружно звоним в дверь и топаем на коврике. Сначала тихо, мы даже немного напряглись, что наш визит совсем не к месту сейчас. Дверь открыла твоя мама, поначалу растерявшаяся, но впустившая нас. Всех четверых. У тебя была самая что ни на есть обычная хандра. Торчишь около окна, разглядываешь прохожих весь день напролет. Кажется, что никому, кроме меня не заметно твое волнение, потому, что я изо всех сил стараюсь спрятать свое. Но ты его видишь. Только ты. Мы довольно долго просидели у тебя, смотрели какой-то фильм. Успело стемнеть. Ребята потихоньку разошлись, оставив нас вдвоем. Я не хотел уходить. Горький ком страха подобрался к горлу, но мне было интересно, что ты будешь делать дальше. К тому же, твоя мама дома, я в безопасности. Сидишь рядом, на своей любимой табуретке, потупив взгляд. Хмуришься.
- Я, наверное, должен извиниться перед тобой, Тимка, - едва слышно из-под окрашенных голубым светом монитора тяжелых волос.
Твои негромкие слова выводят меня из ступора, начинаю бояться сильнее. Как тогда, в моей комнате. Но ты ничего не делаешь, просто сидишь рядом. Не двигаешься. Замечаю легкое движение твоих поникших плеч. Они как будто легонько дернулись вверх. Я пожалел, что отреагировал вот так тогда. Слишком. Это было слишком для тебя. Мне стало жаль. Чем ты заслужил такое мое отношение? Ты мой друг, а друзья должны помогать друг другу! На то они и друзья. Но чем? Что я должен делать? Раздвинуть ноги?!
Мои закипающие мозги судорожно искали выход. Выход нашла твоя мама, сказав, что, мол, поздно уже, валите домой, будьте любезны. Я кинулся в коридор. Ты поплелся меня провожать.
Пока я шнуровал камелоты, ты молча стоял рядом, подпирая стенной шкаф. Любуешься, что ли?! Совсем как раньше. Только раньше мне нравилась твоя внимательность ко мне, твоя забота. А сейчас я не знаю, куда деваться от твоего взгляда, такого грустного, немного нежного.
- Ну, пока, наверное. Придешь завтра в школу? – я готов броситься бежать при малейшей попытке любого поползновения в мою сторону.
- Надо. Покуришь со мной на площадке? – негромко и неуверенно спрашиваешь на прощанье. А что мне делать?! Сказать: нет, я и так уже весь взмок, ожидая новой попытки поцелуя!!!
- Лады, идем.
Поцелуя не последовало, даже попытки. Мы в гробовом молчании подъезда выкурили по сигарете, ты тихо промямлил «до завтра» и закрыл дверь.
Глава 2
Дальше все стало совсем плохо. Вроде все как обычно: дружное ржание друзей по любому поводу, приставания к девчонкам, пиво по выходным и не только, сигареты за углом школы. Только все чаще без тебя. Все заметили, что ты отдаляешься от нас, редко соглашаешься пойти с нами куда-нибудь. Торчишь на своем подоконнике, грустно наблюдая за нами с седьмого этажа. Кто-то игриво предположил, что у тебя есть девушка. А через некоторое время по школе поползли слухи, что тебя видели с молодым мужчиной. Говорили, что видели, как он целовал тебя. У всех смех, какая-то злоба, идиотское негодование, только мне стало обидно и паршиво. Как будто не я оттолкнул тебя тогда, а ты меня. Как будто ты бросил меня, обменял на него. Ревность?!
Я старался чаще приходить к тебе, касаться тебя. Я ходил за тобой хвостом, задавал кучу глупых вопросов. Только, чтобы ты снова посмотрел на меня. Так же, как раньше. Так заботливо и нежно. Ты мой! Никто не смеет забирать у меня твое внимание! Никто!
Но ты не был рад переменам. Ты отмахивался от меня, как от назойливого животного, не брал трубку, иногда просил меня уйти и оставить тебя одного. Я больше не нужен тебе!
Я стал следить за вами. Я прекрасно понимал низость своего поступка. Я не должен был лезть в твою жизнь. Особенно после того, как сам тебя выгнал из своей. Но я не мог остановиться. Каждое ваше свидание было и моим тоже. Мне понравился твой молодой человек. Он старше нас. У него красивые, узкие ладони. Каждый раз, когда он брал тебя за руку, во мне поднималось негодование. Мне хотелось подойти и вырвать твою руку из его прозрачных пальцев. Каждый раз, когда он целовал тебя, мне хотелось вытереть твои губы, чтобы на них не оставался его след. Но у тебя всегда было такое счастливое лицо, кроткая улыбка не сходила с твоих губ, когда он был рядом. А в школе ты всегда замкнут и нелюдим. Тем более сейчас, когда все знали, но не хотели показывать, что им неприятно. Потому, что они друзья. А друзья не должны отворачиваться. Даже если ты запутался. А запутался ли?! Тебе с ним хорошо?!
Через некоторое время я стал ловить себя на мысли, что мне плохо без тебя, что я хочу быть рядом. Я хочу быть на его месте. Я упорно гнал от себя эти мысли. Мне было страшно! Страшно, что никто, кроме тебя, не поймет меня и слушать не станет. Но тебя нет рядом.
Ты чаще стал прогуливать уроки, не открывал дверь, если к тебе приходили. Ты перестал впускать нас в свою жизнь. Никто особо и не стремился в нее лезть. Кроме меня. Я хотел остаться в ней. Но теперь этого не хотел ты.
Однажды я сделал ужасную вещь. Я виню себя до сих пор. Я не хотел так, правда! Я просто хотел быть ближе к тебе. Сидя в классе во время перемены, я услышал от девчонок, что вы поссорились, и очень серьезно. Ты даже в школу стал приходить почти каждый день. Но ты не был готов к урокам, просто сидел и таращился в окно. Ждешь?! Я поначалу даже обрадовался, думал, что теперь ты подпустишь меня поближе. Не тут-то было. Ты вообще перестал разговаривать со мной. А если я начинал приставать к тебе, ты строил такие отвратительные рожи, что хотелось выписать тебе по первое число.
Мы курили за школой. Ты пошел с нами, хотя было видно, что наше присутствие тяготит тебя, и ты предпочел бы курить в одиночестве. Никто не заметил, как он подошел. Все только немного отодвинулись и все время зыркали в вашу сторону. Тебе не сильно хотелось с ним разговаривать, ты не смотрел ему в глаза, неохотно и невнятно отвечал на его вопросы. Он схватил тебя за руку и дернул к себе. В голове промелькнула мысль о том, что я могу тебя от него избавить. Раз и навсегда. Тебе больше не придется стоять и слушать его надменные извиняющиеся бредни. Я решительно направился в вашу сторону. Когда я подошел ближе, мне показалось, что ты вот-вот заплачешь. Меня это разозлило, просто вывернуло наизнанку от злости. Я чуть ли не с разбега заехал ему в челюсть и заорал:
- Отвали от него, понял!!! И не смей приближаться к нему больше!!!
Мужчина оторопело смотрел на меня. Мой кошачий удар не нанес ему почти никаких повреждений: он успел увернуться. Но не до конца. На секунду я даже испугался, что сейчас получу сдачи. И получу столько, что унести не смогу. Но отступать было некуда, и я продолжал гневно пыхтеть. Ты только тихо выдохнул что-то насчет нормальности моего психического состояния. А он ничего не сделал в ответ, только прикоснулся пальцами к едва разбитым губам, что-то прошипел, глянув на меня.
- Держи свою шлюху на привязи, - бросив на тебя холодный презрительный взгляд, уходит. Ты стоишь, нахохлившись, и смотришь на его спину. Долго смотришь, пока он не скрывается за углом школы. Потом медленно переводишь взгляд на меня, прищуриваешься.
- Ну что?! Теперь ты доволен?! – приближаешься ко мне, - доволен, или хочешь сделать еще какую-нибудь гадость?! – хватаешь меня за воротник куртки и вздергиваешь немного вверх, потом на себя. Так близко. Ты злишься. Ужасно злишься! Я успеваю различить красных чертиков в твоих глазах, и ты швыряешь меня в обшарпанную школьную стену. Я приложился аккурат правой бровью, скулой и немного носом. Всему остальному телу досталось не сильно. Мой бедный нос, он всегда страдает во всякого рода разбирательствах! Половина рожи, как всегда, разбита! Сразу подбежали стоявшие в стороне ребята, поднялся гвалт. Одним глазом я заметил, что ты тоже уходишь. Второй глаз стала заливать кровь. Негодующий гвалт перерос в панику при виде моей крови. Ребята затащили меня к медсестре. Друзья, называется!!! Она долго охала и причитала, потом охала и причитала наша классная дама, все дружно грозились позвонить родителям и иже с ними. Я уже хотел было пролезть сквозь решетки на окне медкабинета, только бы покинуть место экзекуции. Дома, конечно, уже знали, что я с кем-то что-то не поделил. Мама топтала ковер строго от кресла к книжному шкафу, что-то говорила о моем душевном состоянии. Где-то я уже это слышал?! Папа сначала сидел, уставившись на люстру, почти сжевав сигарету, потом как гаркнул, что, мол, дед - профессор, мать – кандидат наук, интеллигентная семья, и драться!!! А в чем, собственно, я виноват?!
Несколько дней я честно просидел дома. Мне очень хотелось тебя увидеть, но абсолютно синяя половина моего лица говорила, что синей станет и вторая половина, если я приду к тебе. Утром я видел из окна, как ты идешь в школу, вечером – домой. Однажды ты даже задрал голову и посмотрел на мое окно. Мне показалось, что ты улыбнулся. Доволен, гад, доволен?!!!

Глава 3
Ты разговариваешь со мной, но не иначе, как с девчонкой. Я, что, похож на истеричную кисейную барышню, или как ты меня там назвал?! После того, как *он* назвал меня твоей шлюхой, все так и думают. Серьезно и в глаза этого мне никто не говорил, конечно, но все меня подкалывают, всегда спрашивают, где ты. Да откуда ж мне знать?! Я ж не слежу за тобой! А вот ты теперь следишь. Следишь, как бы кто не наговорил мне гадостей, не напакостил или побил. Это все было больше в шутку и походило на первую репетицию трагикомической труппы. Все смеялись от души. Над чем?! Над нами?! Ты картинно брал меня за руку и чмокал в щечку при публичной встрече, закатывал глаза, если я отдергивался от тебя, щипал за задницу, называл пупсиком. Ужас. И все ржут! Нашу мелодраму не воспринимали всерьез. Это игра такая! Покажи гомиков, называется! Зато как только нас оставляли вдвоем, мне казалось, что ты готов рвать меня на куски. Ты огрызался, хмыкал в ответ, корчил рожи, передразнивая меня. В один прекрасный день ты меня достал.
Мы оставались дежурными по классу. Я мыл пол, ты курил в форточку. Какая наглость!
- Не хочешь мне помочь? – ненавязчиво интересуюсь, продолжая елозить шваброй.
- Подержать юбочку? Сама давай, - и снова отворачиваешься к форточке.
Обо мне говорят в женском роде?! И кто говорит?! Тот, кто сам наверняка... И не раз... Отшвыриваю несчастную швабру в сторону, подлетаю к подоконнику, на котором ты стоишь, стаскиваю тебя оттуда на пол и несколько раз бью в грудь. Ты блокируешь каждый удар. С невозмутимым, каменным лицом. Потом быстро перехватываешь мои руки, заламываешь их сзади и опрокидываешь меня на парту лицом вниз.
- Не нравится что-то, да?! – рычишь мне в ухо, дергая руки вверх.
Больно. Пытаюсь вывернуться. Но ты не даешь. Выдираешь из своих брюк ремень и связываешь мои руки, не давая мне подняться.
- Только пикни мне тут! – почти шепотом возле самой щеки.
Мне снова становится страшно, когда ты одной рукой тянешь молнию на ширинке моих джинсов вниз, другой рукой прижимая меня к парте, надавив на загривок. Тщетно пытаюсь освободить руки. Одним рывком сдергиваешь мои джинсы почти до колен, вместе с бельем.
- Нет...Что ты творишь?! – пытаюсь отстраниться от твоей руки, задирающей футболку выше по спине.
- Я сказал тебе заткнуться... Разве мы делам не так что-нибудь? Мы пара, забыл? – начинаешь задыхаться. Твой голос становится низким, когда ты приказываешь мне раздвинуть ноги. Я не подчиняюсь. Бесцеремонно запихиваешь в меня палец и тянешь немного вверх и в сторону. Мне показалось, что это совсем не палец, или, по крайней мере, все пять. Как будто что-то очень большое и острое. И оно ранит меня изнутри. При мысли, что это еще даже не член, потемнело в глазах. Ты резко дернул руку назад и несколькими секундами позже рывком вошел. Оказывается, что этот сдавленный крик, эхом разносящийся по пустому классу, мой. Вцепляюсь зубами в губы, чтобы никто не услышал. В спину как будто воткнули провод под напряжением, и электричество выжигает все внутренности. Кажется, что даже не могу дышать, только короткие, рваные вздохи, и снова вскрики, заходящиеся хрипом. Ты уже легче входишь. Боль подступает к самому горлу. Тошнит. В зажмуренных глазах с каждым толчком вспыхивает пламя, перекидывающееся по груди вниз, к промежности. Теряюсь во времени, кажется, что ты не отпускаешь меня уже с полчаса, проталкиваясь еще глубже, сильнее, так, что несчастный стол ходуном подо мной. Обломанный в щепки край парты раздирает мне кожу. Больно! Перехватываешь ремень поудобнее и дергаешь мои вывернутые руки выше, входя сильнее и резче. Перестаю понимать, что происходит, вижу только красные всполохи. Хватит! Хватит!!! Прекрати!!! Ты неглубоко толкаешься в меня последний раз, отодвинув руку с моей шеи, но не убираешь ее совсем, немного отпускаешь ремень, позволяя опустить занемевшие руки. Чувствую, как по внутренним сторонам бедер вытекает твоя теплая липкая сперма. Меня передергивает от отвращения и бессилия. Ты перестаешь держать меня, развязываешь и отходишь, сползаю на пол, спрятав мокрое лицо от тебя. Мне не больно! Не больно!!! Ты рассеянно застегиваешься дрожащими руками. Бросаешь на меня короткий взгляд из-под растрепавшихся волос.
- Штаны надень хоть, - в приказном порядке, - или так и будешь сидеть на полу и распускать слюни?
- Пошел прочь, - единственное, на что хватило моего пересохшего горла.
Надо же, ты слушаешься меня. Дергаешь с вешалки свою куртку и вылетаешь из класса. Боже, как хорошо, что пересменок такой длинный, сюда никто не придет еще минут двадцать!

Глава 4
Мне больно! Больно ходить, вообще двигаться, а о том, чтобы сидеть, как все нормальные люди, не может быть и речи. Боль уходит только тогда, когда ложусь на живот. Только не двигаться! Ненавижу тебя, ненавижу!!! Мама все время спрашивает, что случилось, и с какой стати я снова прогуливаю школу. Я лежу, уткнувшись лицом в подушку, боясь неосторожно пошевелиться и выдать себя. Некоторое время шла кровь, все жгло и жутко саднило. Мне было жалко себя, и в то же время недовольство собой и злость периодически топили в себе жалость. Почему больно должно быть мне?! А тебе всегда хорошо?! Даже не вспомнишь обо мне! Окончательно забив жалость к своему существу в самый темный угол, я вознамерился отомстить тебе.
Как только я вернул себе возможность сидеть, не морщась, я отправился в школу, гордо задрав нос. Как обычно, ожидаю приветственного приторного поцелуя или щипка за задницу под дружное «да, да, целуйтесь уже хотя бы!!!», скукоженные физиономии дам при виде сего вертепа, удивленно-встревоженно-уползшие глаза какого-нибудь учителя, случайно нас заметившего в общей толпе учеников. Ничего. Вообще ничего! Ребята только сонно поздоровались и незаинтересованно поинтересовались, где Мышонок. Удавить бы эту крысу!!! Никто не знает. Даже и не подозревает.
Ты снова не ходишь в школу. Мы снова идем к тебе. Только теперь я уже иду не как твой друг. Все теперь как-то по-другому. По-другому для меня. И так неправильно, что никто ни о чем не знает. Я больше не злюсь на тебя, и не обижаюсь, я просто хочу знать, почему именно так? И почему именно я? Нехотя открываешь дверь и с кислой апатичной миной разглядываешь собравшихся. Какие-то темные круги под глазами. Или свет невыгодно упал на твое осунувшееся лицо?
Твоих родителей не было дома. Разливаешь по кружкам чай. Мне стало так приятно, что про сахар ты спросил только у меня. Все тут же взбеленились, мол, начинается, мыльная опера. Кто-то даже недовольно проговорил, чтоб мы шли голубиться куда-нибудь в другое место. Ты посмотрел на меня немного искоса и коротко мотнул головой в сторону твоей комнаты. И я пошел. Почему я иду с тобой в комнату?! С одним? Почему я не стал сопротивляться тогда, в классе? Не стал звать на помощь? За каким чертом я вообще согласился пойти к тебе в гости?!
Ты тихо притворяешь за нами дверь, щелкаешь ночником. А почему не люстра? Так романтичнее, что ли?! Меня снова начинает разбирать злость, вернулось отвращение. Захотелось тебя ударить. И я четко знаю, что сейчас ты мне не ответишь, стоишь напротив меня, понурив голову, ссутулив спину. Сейчас ты мне кажешься таким маленьким, неправильным. Виноватым. Себе ты тоже таким кажешься?!
- Тим... – не поднимаешь головы, - мне нужно кое-что сказать... Ты... Я...
- Что ты там мямлишь?! – ты отдаешь мне роль охотника. Так приятно быть жертвой обстоятельств, когда перед тобой собрались падать ниц и лобзать все, к чему будет позволено прикоснуться. Ты имеешь наглость сделать шаг в моем направлении.
- Тимка... Я не хотел...
- Как не хотел?! Очень хотел, по-моему?! Так хотел, что я неделю не мог сесть! – срываюсь на шепот, но получается визгливо и как-то по-бабски. Подходишь еще ближе.
- Не смей приближаться... Слышишь? – при всей своей напыщенной храбрости начинаю отступать к стене.
- Прости. Прости меня, - ты совсем близко, пытаешься взять меня за руки. В твоих глазах слезы, нерешительность. И мне снова страшно. Страшно, что ты сейчас захочешь все повторить.
- Я не хотел причинить тебе боль. Поверь мне, - ты все-таки берешь меня за руки, я чувствую горячее дыхание на своих пальцах. Потом колючие потрескавшиеся губы на костяшках. Весь мой запал потихоньку испаряется, я уже действительно верю, что тебе жаль, что ты просишь прощения.
- Зачем ты сделал это? – я весь вечер хотел спросить.
- Я... Не знаю... Ты разозлил меня...
- Ты всех насилуешь, кто тебя злит?! – не верю ни одному твоему слову.
- Нет... Ты не так понял...
- А как это понимать? Статья, между прочим! – твой униженный и пристыженный вид злит меня, снова хочу ударить, об стену, как ты меня тогда, за школой.
- Нет... Я... Прости... Прости... – все тише, почти шепотом.
Ты плачешь. Неслышно. Я никогда не видел твоих слез. Это совершенно выбило меня из колеи. Теряюсь. Ты опускаешься на пол, закрываешь лицо ладонями и скрючиваешься еще больше. Я стою возле стены, испуганно смотрю на тебя и не знаю, что делать. Ты всегда был в моих глазах сильным, твердым, а теперь ты сидишь на полу и плачешь.
- Эй, ну хватит уже, - стараюсь хоть как-то успокоить тебя, говорю мягко и тихо. Но ты все так же сидишь на полу, спрятав лицо в коленях и локтях, не реагируешь.
- Слышь меня, перестань разводить сырость! Я не злюсь на тебя! Мыш!
Сажусь на пол рядом с тобой, осторожно касаюсь твоего локтя. Наконец-то, ты немного поднимаешь голову. У тебя виноватый вид.
-Правда, не злишься? – с таким видом спрашивают маленькие дети о существовании нечисти.
- Правда, не злюсь.
При виде твоей кроткой улыбки прощеного человека я тоже невольно улыбнулся. Я верю тебе. Верю, что ты действительно не хотел причинять мне какую бы то ни было боль, что тебе действительно жаль, что ты раскаиваешься. Вот сидим тут на полу, как два идиота, и лыбимся друг на друга! Мое жгучее желание мстить пропало, ко мне снова вернулся мой старый друг. Мой лучший друг.

Глава 5
Прошло уже около месяца с момента нашего перемирия. Все это время я ждал, что ты хоть как-нибудь покажешь свою заинтересованность во мне. Ничего. Все встало на свои места, как раньше. Ребята сделали вид, что игра в гомиков перестала их интересовать и забавлять. Они больше не подкалывали нас, не строили приторные рожи в нашем присутствии, не передразнивали нас. Мы снова стали друзьями, прежними. Как раньше.
Но для меня не стало все как прежде. Для меня существовало теперь только «до» и «после». И это «после» мне очень не нравилось. Я чувствовал себя использованным, забытым. Теперь я каждый день ждал, что ты потянешься за поцелуем, возьмешь меня за руку. Но ты оставался холоден и неприступен, больше ни разу не посмотрел на меня так. Так, как раньше. Тем самым взглядом, который я так любил, которого так боялся, и которого так жду снова. Мы ни разу больше не говорили о том, что произошло в классе во время дежурства, ни разу не коснулись подобных тем. Как будто ничего не было. Даже когда мы оставались вдвоем, ты вел себя как ни в чем не бывало. Я боялся себе признаться в том, что очень хочу снова почувствовать твое тепло, близость твоего тела, хочу, чтобы ты прикоснулся к моим губам. Я хотел попробовать тебя.
В одну из воскресных прогулок по универсаму я решил поставить эксперимент. В огромном магазине полно темных уголков, где никого не бывает во время нашествия покупателей. Мы собрались впятером и отправились гулять по магазину. На сей раз у нас была цель. Правда, у каждого своя. Наши полоумные товарищи искали новую версию игровой приставки и новый сезон любимого анимэ, моей целью было тебя поцеловать. Ну, ладно, хотя бы полапать в лифте!
Мы поднялись на нужный этаж и разбрелись по небольшим магазинчикам. Оставшись вдвоем, мы отправились бродить по этажу. Я выжидал подходящий момент, подходил ближе, чем позволено, когда ты наклонялся над очередной витриной, случайно задевал тебя плечом, хватал за рукав, вовсю старался тебя расшевелить. Но ты не поддавался и упорно делал вид, что ничего не происходит и что так и надо. Тогда я решил пойти ва-банк, сказав, что мне надо найти один магазинчик, но толком не знаю, где он. Ты тихо проныл что-то вроде «идем уже искать твой магазин, не нуди только». Я радостно ходил кругами вокруг закоулков, близких к подсобным помещениям, пока сам же и не заблудился.
- Все, я не знаю, куда нам идти! – торжественно объявляю тебе в самое ухо. Ты прислоняешься к стене, постепенно опустившись на корточки.
- Ну, вот оно так было надо тебе, что хоть кол на голове теши? – я тебя вконец замучил походами по коридорам, что ты готов растянуться прямо на полу.
- Да мы выберемся сейчас! Вставай, пойдем, - радостно указываю путь в какой-то коридор. Ты только томно закатываешь глаза и протягиваешь руку, чтобы я помог тебе встать. Я, не подозревая подвоха, хватаюсь за протянутую ладонь и пытаюсь поднять тебя. Но, кажется, на вечер у тебя совсем другие планы. Ты резко дергаешь меня за руку на себя, притягивая ближе. Не удержав равновесия, шлепаюсь на пол, как раз между твоих разведенных коленей. На мгновение я снова испугался тебя, но легкая паника быстро улеглась, как только ты прошипел мне в ухо:
- Что тебе теперь нужно, а? Я тебя не трогаю, делаю вид, что ничего не было, веду себя прилично, а ты? Что ты делаешь?
- Ничего я не делаю, пытаюсь найти выход из коридора, - вдруг захотелось спихнуть с себя всю ответственность за вытворяемое. Но ответственность не желала спихиваться. Все желание целовать тебя пропало, захотелось выбраться из твоих стальных объятий и уйти. Мне и в голову не пришло при планировании сего мероприятия, что ты станешь отступать.
- Отпусти меня немедленно, - угрожающе рычу, - если ты хоть что-нибудь попытаешься сделать, я сдам тебя ментам, извращенец!!!
Ты выжидающе и зло смотришь на меня и отпускаешь.
- Ищи сам! Я с тобой больше никуда не пойду, придурок! – отворачиваешься от меня, отскочившего к противоположной стене, резко поднимаешься и уходишь туда, откуда мы пришли.
- Чудесно! Без тебя обойдусь!!! – я смог истерично прокричать вслед только это. Я все испортил. Сам. Сам себе же все испортил. Теперь ты вообще не подойдешь ко мне. Что мне делать теперь?!
Выход я кое-как нашел. Ребята меня уже заждались на крыльце универсама. Ты был с ними. Сделал веселое лицо, спросил, как я добрался. Все как обычно, как будто ничего не случилось.

 Отправлено: 09.12.08 21:47. Заголовок: Глава 6 Ты снова дел..

Глава 6
Ты снова делаешь вид, что ничего не произошло. Меня жутко бесит твоя безучастность. Высокомерно задираешь нос, если я прошу тебя что-нибудь сделать, брезгливо отворачиваешься от предложенных мной сигарет, когда твои кончаются. Ты стал чаще меня игнорировать, не отвечать на мои вопросы. Начала я бесился, обижался, старался тебя зацепить каким-нибудь обидным словом. А потом остыл, перестал тебя замечать, мне стал неважен твой игнор. Я больше не пытался обратить на себя твое внимание, ты перестал существовать для меня. Да и начались выпускные экзамены в школе. Стало не до тебя. Я торчал дома и зубрил билеты. Ты вообще вылетел из моей головы. Встречаясь на экзаменах, мы коротко здоровались, и каждый шел по своим делам. Ты как будто намеренно садился на тестировании подальше от меня. Меня больше не задевала твоя высокомерность, задранный нос, который мне нравилось рисовать. Я больше тебя не рисовал.
- Ну, что, Тимыч, идешь на выпускной-то? – весело спросил из-под занавеси сигаретного дыма один из наших полоумных друзей, сгребая меня в охапку.
- А куда деваться? Вы ж без меня и напиться по-человечески не можете, - на выпускной мне не очень-то и хотелось, собственно. Дамы уже вовсю обсуждали свои юбки с продетыми обручами и корсеты, учителя носились с последними приготовлениями, родители собирали деньги на подарки и шампанское. Ожидание праздника не радовало только меня. Что мне там делать? Напиться если...
День Икс... Мне кажется, что на мой выпускной собираются мои родители, а не я. Они все утро, словно ужаленные в определенное место, бегают, щебечут, копошатся, подгоняют меня. До школы два шага, куда торопиться-то?! Мама при каждом осмотре меня критично косилась на мои отросшие волосы.
- Вот ведь говорила сколько раз, надо пойти и поотстригать все твои перья! Они торчат в разные стороны! Безобразие!
Смотрю в зеркало. У меня вид кавайного анимэшного мальчика, с соответствующим бардаком на голове. И что ей не нравится?! С «горшком» я похож на жертву дебилизма, с «ежиком» - лучше вообще не обсуждать эту тему. А так у меня просто взъерошенный, какой-то помятый вид. Может, не идти лучше...
На торжественной части было все прилично. Всех поздравили, заставили тихо сидеть на представлении самодеятельности, строго-настрого запретили выходить из школы. Чтоб никто не наклюкался раньше времени, что ли?! Мы честно пытались вести себя как нормальные взрослые люди, или к чему нас там все время призывала наша классная дама. Но то ли мы не совсем нормальные, то ли не совсем взрослые, то ли не люди... Ничего не получалось. Нас разобрало какое-то непонятное веселье, которым заражались сидевшие рядом одноклассники и все, все, все. Предвкушение ночи на теплоходе, без родителей, где никто ничего не увидит, а если увидит, то ничего больше не сделает, что бы мы там ни натворили, посносило крышу буквально каждому второму.
- Ты осторожнее там, ладно, - слезливо причитала мама на прощание и, стараясь сделать это как можно незаметнее, запихала мне в карман брюк пачку презервативов.
- Мама!!! За кого ты меня принимаешь!!!??? – да я честно собрался напиться до чертей, и ничего больше...
- Тимофей! – папа тоже хочет запихать мне в карман что-нибудь подобное, - веди себя прилично, ради бога, рожу никому не бей, позорище ты наше!
- Не травмируй детскую психику, будь добр, - кидается мой родитель женского полу грудью на амбразуру.
Папа с невозмутимым лицом рыбины отходит в сторону, осматривая женское население нашей школы, затягивается уже сто десятой сигаретой.
- Все, все я пошел, ребята меня уже заждались, - тщетно пытаюсь вырваться из ее прощальных объятий.
Все такие радостные, красивые, сидят чинно-благородно за столиками, цедя потихоньку шампанское и слушая организаторов. Это еще только начало! На теплоходе немногим прохладнее, чем не на нем. Девушки уже изъявляли желание поскидывать свои многочисленные юбки-оборки, ибо жарко до изнеможения. Сижу, никого не трогаю, подлетает ко мне Сашка и в самое ухо, стараясь шепотом, но из-за переполнявшего его восторга, на весь ресторан теплохода визжит:
- Чего сидишь-то, там уж все налито!!! – хватает меня за что ни попадя и тащит к выходу. Продираемся сквозь жаркую толпу одноклассников по палубе, увертываемся от пытавшихся нас поймать учителей, отправившихся нас пасти, с грохотом вваливаемся в какую-то небольшую каюту на нижней палубе, где уже действительно все налито.
- Как вы это все протащили?! И куда столько, нас четверо всего, - меня повергло в ужас и шок количество водки под столом и закуски на столе.
- У меня знакомый в персонале работает, так что все пучком, - зловеще улыбаясь, отвечает Сашка.
- Нас пятеро, кстати, - заявляет знакомый голос.
Выглядываю из-за плеча Сашки и вижу твою ехидно сморщенную физиономию. Меня аж передернуло всего. Черная, расстегнутая почти до пупка рубашка, влажно поблескивающие в свете нескольких бра выступающие ключицы, рассыпанные по плечам блондинистые лохмы. Нет, ну в таком виде не водку пить, а по бабам ходить! Хотя... Я потерял дар речи на некоторое время, стоял с ошалевшим видом и нагло тебя рассматривал. Почему-то вспомнилось наше дежурство по классу. Кольнуло в груди и расплылось жаром вниз живота.
- А ты что тут делаешь? – стараюсь сохранить остатки самообладания.
- Сижу, - уклончиво, кокетливо наклонив голову.
- Девочки, не ссорьтесь! Давайте за праздник, - полоумные товарищи решили приняться за дело.
Я сидел напротив тебя, стараясь не смотреть в твои глаза. Вообще не смотреть на тебя. Ты тоже не был настроен на беседу со мной. Если б не смягчающие пьяные обстоятельства в лице наших друзей, мы просидели бы молча весь вечер. Изрядно накатив, они решили отправиться на верхнюю палубу на поиски приключений. Собирались они долго. Никак не удавалось выйти из каюты всем сразу. По очереди не интересно. Ты не собирался с нами. Как самому маленькому, мне было легче протиснуться сквозь дверной проем. Я положил локти на перила, немного свесившись вниз, и решил покурить, пока они воюют с ненадевающимися пиджаками.
- Не помешаю, - с каких это пор ты спрашиваешь у меня разрешения, - прикури, пожалуйста.
Протягиваю зажигалку к твоему носу. Я честно думал, что ты ее возьмешь и сам прикуришь. Нет! Ты демонстративно ждал, пока я не щелкнул ей. Закрываешь огонек своей ладонью, нарочно коснувшись моих пальцев.
- Спасибо, - сегодня ты просто сама галантность.
- Ну, идете, что ли? – ребята совсем уже скрылись за углом.
- Да, сейчас докурим и идем, - я уже и не хочу подниматься.
Некоторое время курим молча.
- Как экзамены? – сухо интересуешься. Только, чтобы поддержать разговор.
- В школе не бывает плохих экзаменов. Все сдают, так или иначе, - так же сухо отвечаю.
Снова молчание. Я тут курю, а вот что здесь надо тебе?!
- Пойдем, что ли, наверх, - безразлично предлагаешь. Но предлагаешь все-таки.
На верхней палубе полный кошмар. Все пьяные, растрепанные, счастливые, танцующие. Учителя, собравшись в одном углу, что-то бурно обсуждают с бокалами в руках. Нашего отсутствия никто и не заметил. Мы пришли как раз вовремя. Начался белый танец. Или черный... Все сразу похватали кто кого и давай обниматься. Это у нас вальсом зовется! Ты как-то совсем уж решительно походишь ко мне и протягиваешь руку ладонью вверх, учтиво наклонив голову. Стоп! Это приглашение на танец, что ли?! Полоумные сразу вспомнили свою любимую игру и бесцеремонно толкнули меня в спину с дружным хлопаньем, одобрительными криками и прочими атрибутами сватовства. Я буквально упал в твои объятия. Эта дурацкая игра забавляет всех, даже тебя! Ты крепко хватаешь меня поперек талии, сжав мою ладонь другой рукой, придвинув ближе к себе. Я снова чувствую твое горячее дыхание с привкусом водки, тепло твоих больших рук. Таких нежных сегодня. Ты смотришь в мои глаза, наверняка большие сейчас, как никогда, испуганные. Для меня снова перестало существовать все вокруг, кроме тебя, кроме твоего лица. Так близко. Я вижу только тебя, только твое лицо. Твои ласковые глаза, пьяные, такие родные. Твои приоткрытые влажные губы. Еще немного и я снова смогу почувствовать их вкус. Снова. Резко тянусь к тебе и хватаю твои губы своими. Отвечаешь не сразу, как будто оторопев немного. Зато так жадно потом, глубоко. Перехватываешь инициативу и начинаешь вести поцелуй. Мой первый человеческий поцелуй! Заныло внизу живота, почти болезненно потянуло. Прижимаюсь к тебе сильнее, хочу почувствовать тебя всего, всего сразу. Твоя рука начинает медленно подниматься по моей спине, до лопаток, до шеи, забирается в волосы, собирает их в горсть, несильно наклонив мою голову, потом снова вниз, по бедру, по ягодице. Осторожно сжимаешь ладонь. Они в другом кармане... Как только я вспомнил про презервативы, тут же вернулся в реальность, снова стал различать лица окружающих, их пьяные радостные голоса, наших друзей и одноклассников, вызывающе требующих продолжения банкета. Мне становится ужасно стыдно, что они видят нас, и их это нисколько не смущает. Обрываю поцелуй и пытаюсь отпихнуть тебя. Ты тоже требуешь продолжения, хватаешь меня за руки и тащишь на нижнюю палубу. Еле успеваю переставлять ватные ноги, сбегая следом за тобой по лестнице.
- Мыш! Подожди! – ты не отпускаешь мои руки, - Мышка! Пусти же!!!
Впечатываешь меня в стену, буквально двух шагов не дойдя до нашей маленькой каюты, где недавно сидели и пили, снова впиваешься в мои губы, кусаешься, набрасываешься на шею. Засосы мне обеспечены.
- Подожди же...
- Ну что еще, что? – терпеливо заглядываешь в мои глаза.
- Я... Не надо...
- Что не надо? Ты же хочешь? – словно уговариваешь меня, - ну скажи, что хочешь, скажи.
- Да... – шепотом, едва слышно.
- Что «да»? Скажи, просто скажи это. Пожалуйста, - тебе так важно это слышать.
- Я хочу... тебя... – это куда сложнее, чем я думал.
Легко касаешься моих губ, отрывисто и быстро, терзаешь кожу за ухом, возле основания челюсти, бесцеремонно и жадно лапая меня. Останавливаешь руки на моих плечах, тянешь меня в каюту. Захлопнув за нами дверь, приваливаешься к ней спиной и щелкаешь замком. Толкаешь меня в сторону диванчика, вытаскивая рубашку из брюк. Страх снова сжимает мое горло, но это страх предстоящей боли. Ты снова сделаешь мне больно. Снова выдергиваешь ремень из своих брюк, как тогда, но отшвыриваешь его. Принимаешься за мой, приспускаешь брюки, немного вытащив их из-под меня, освобождая напряженную плоть. Еле заметно улыбнувшись уголком рта, нежно касаешься кончиком языка головки, слизнув прозрачные капли, потом медленно берешь в рот почти весь член. Резко вниз и плавно вверх, прижимая губами. Остро. Непривычно. Но так сладко. Я не знаю, чего хочу больше: того, чтобы ты прекратил, потому что мне страшно, или того, чтобы ты продолжал, потому что хочу больше. Мое тело предает меня, начинаю бессознательно толкаться тебе в рот, зарывшись в твои волосы пальцами. Аккуратно берешь меня за ноги под коленями и немного придвигаешь к краю диванчика, продолжаешь ласкать меня ртом, заставляя выгибаться навстречу тебе, заставляя биться и извиваться. Горячая колкая волна накрывает с головой, и я с испугом понимаю, что кончил тебе в рот. Ты приподнимаешь голову, глотаешь и осторожно облизываешься. Мне становится стыдно и неловко.
- Миш... Прости... Я..
- Тише, все в порядке, - гладишь меня по щеке, - сделаешь кое-что для меня, ладно?
Высвобождаешься из брюк и усаживаешься на меня верхом.
- Коснись меня, – ты почти требуешь, но так жалобно, умоляюще.
- Я не смогу...
- Пожалуйста, - медленно прислоняешь мою ладонь к своему паху и нетерпеливо трешься членом об нее.
Мне страшно. Страшно касаться тебя так. Ты тяжело дышишь, обжигая мне плечи. Легонько вздрагиваешь всем телом, когда моя ладонь, чуть сжав твою плоть, поднималась к головке. Тебе мало. Ты хочешь больше и осторожно проникаешь в себя. Сначала одним пальцем, потом добавляешь второй. Твое дыхание стало прерывистым. Еще.
- Тебе ничего не нужно делать... я сам... – шепчешь мне на ухо.
Я молча киваю, и ты тянешься к моим губам, откидывая меня на спинку диванчика. Немного привстаешь, и, направив член между своими ягодицами, медленно опускаешься. Двигаешься размеренно и осторожно, запрокинув голову. Ты узкий, горячий. Никогда не думал, что мне будет так хорошо внутри особи мужского пола. Только сейчас замечаю, что у тебя чертовски острый подбородок и чертовски сильные пальцы. Ты так вцепился заведенными назад руками в мои колени, что на краю затуманенного желанием сознания мелькнула мысль, что сейчас ты мне их сломаешь. Подаюсь вперед и обнимаю тебя, притягивая к себе, только, чтобы ты разжал пальцы. Ты выдыхаешь со стоном и обвиваешь мою шею руками, насаживаясь сильнее. Мне всегда нравились кубики твоего пресса, с прозрачной кожей, небольшой выпуклостью под пупком. Теперь я могу коснуться бледно-золотистых завитков, ведущих от пупка вниз. Снова обхватываю пальцами твой подрагивающий член. Закусываешь губы и садишься полностью. Замираешь, затем тихо двигаешься снова. Быстрее.
- Ну же... Сильнее... – шепчешь, словно в бреду, забыв обо всем
- Миш... – смысл твоей просьбы испугал меня.
- Пожалуйста... Сильнее...
Мне хочется, чтобы тебе тоже было хорошо со мной. Хочу нравиться тебе. Снова делаю то, что ты мне скажешь. Наверное, мне просто необходимо тебе подчиняться. Крепче сжимаю твой член и одновременно двигаю бедрами вверх. Ты приглушенно вскрикиваешь и выгибаешься.
- Еще... – почти одними губами.
Послушно двигаюсь еще раз, еще. Еще. Потом просто теряю голову и начинаю забиваться в тебя сильнее, стараясь протиснуться глубже. Тихо вскрикиваешь от каждого движения вперед. Снова сперма короткими струями выплескивается из меня. Изгибаешься сильнее и со стоном кончаешь в мою руку, впившись пальцами мне в плечи. Теперь я буду ходить не только в засосах, но и в синяках.

Глава 7
Мы возвращались домой под утро. Ты всерьез вознамерился провожать меня до входной двери. Как девчонку! Но сейчас мне было наплевать на это. Я был счастлив. Здесь и сейчас. Ты держал меня за руку, но не по игре, как раньше, а серьезно держал мою ладонь в своей, легонько перебирая мои пальцы своими, пока мы шли по городу. Еще никого не было на улицах, нас никто не видел. Я был счастлив с тобой один только единственный месяц. Сразу после выпускного и до вступительных экзаменов. Все это время ты был со мной. Мы вместе готовились к экзаменам, вместе обедали, гуляли вечером вдвоем, наслаждались друг другом ночью в парке неподалеку. Для меня существовал только ты. Я иногда забывал, что нужно учить билеты и что скоро поступать. Все погасло, кроме тебя, кроме твоего лица, твоих рук, стерлось. Часто ловил себя на мысли, что не могу вспомнить дня недели, числа. Не могу вспомнить, что поручила сделать по дому мама. Не замечаю раскиданных вещей и того, что они пропадают. Наверное, я их просто не замечаю. Это неважно. Я занят. Тобой.
Я знал, что поступать ты уедешь в другой город. Знал об этом задолго до твоего отъезда и все никак не мог уложить в голову, что когда-нибудь тебя не будет рядом. Что когда-нибудь ты не позвонишь мне вечером, не утащишь меня гулять, не заглянешь в глаза из-под светлой отросшей челки. Я старался не думать о том, что совсем скоро мы перестанем видеться. Но ты обещал приезжать на выходные. Каждый раз, когда наваливалось мутное тоскливое предчувствие скорой пустоты, ты обещал, что обязательно будешь приезжать. Я верил.

Мне не спалось почти всю ночь перед днем твоего отъезда. Я поминутно вскакивал с кровати и смотрел на твои окна в доме напротив. Иногда казалось, что за серой тюлевой занавеской стоишь ты и смотришь на мои окна. Но мне казалось. Я уже устал лежать, извертелся весь, закрутив простынь. Если сесть, то мелко вздрагивающие руки тут же хотели что-нибудь повертеть, сломать, раздавить. Дурная голова рукам покоя не дает. Но в голове было как-то пусто. Точнее, то, что там было, больше напоминало клубок из обрывков воспоминаний, слов, действий. Твоих действий. Но я не вижу тебя четко. Твой образ все время ускользает. Хочется курить. Вот уже и рассветает. Свет в твоей комнате еще не горел. Спишь. Попытался почитать. Никак. Не лезет в голову ничего, просто не вижу текст. Налил кофе. Не пьется, зараза! Даже не чувствую вкуса. Где-то читал, что собаки, которые остаются без хозяина, перестают есть, воспринимать окружающий мир и остальных людей, они просто лежат, не двигаясь. А потом они приходят на могилу своего человека, ложатся и умирают. От голода, одиночества. От того, что больше нет того человека, который положит руку на голову и скажет «ай, молодец, хороший пес!». Во время созерцания мной твоих темных окон, в дверь тихо постучала мама.
- К тебе Мишка пришел, - она никогда не входит в комнату.
На ходу натягиваю футболку, выбегаю в темный коридор. Ты стоишь и ждешь меня, грустный, ссутулившийся, как всегда подпирающий стенной шкаф.
- Покуришь со мной на площадке? – тихо спрашиваешь ты.
Поспешно натянув камелоты, прикрываю за нами входную дверь. Гулко шваркаешься спиной об стену и щелкаешь зажигалкой. Сонно затягиваешься, уставившись в потолок подъезда.
- Ты чего так рано-то? – прячу зажигалку в карман толстовки.
Ты, наконец, замечаешь меня, немного поворачиваешь голову в мою сторону, как бы нехотя, пристально смотришь и как-то немного зло.
- Ты не поедешь, - веско и категорично.
- Куда? Я, вообще-то…
-На вокзал. Ты хотел ехать со мной до вокзала, - ты всегда стряхиваешь пепел мимо банки,- не поедешь. Отворачиваешься.
- Почему? Опять твои завихи? – начинаю злиться.
- Я приеду через три недели, ладно, - утвердительный вопрос, - раньше не смогу. Снова хочу выписать тебе по первое число. Снова не хочу с тобой разговаривать. Я знаю, что ты любишь командовать, но хоть раз в жизни разреши мне самому принять решение. Тем более, такое маленькое решеньице, незначительное, ехать мне или нет. Мне, конечно, важно знать, что ты обо мне заботишься, но во второй мамочке необходимости нет.
- Ну и ладно, не больно-то и хотелось, - затушив сигарету, поворачиваюсь от тебя, намереваясь уйти.
- Ты снова дуешься, да?
Медленно берешь мои ладони, сжимаешь их своими пальцами. Чувствую спиной прохладную шершавую стену. Осторожно касаешься моих губ своими, невесомо. Не хочу отвечать. Не хочу двигаться. Двигаться, разрывая ту последнюю ниточку, которую ты накинул на нас на прощание.
- Не обижайся на меня. Просто так будет лучше, - начинаешь убеждать меня в том, что я уже и не собираюсь ехать, - ты и не готов еще, стоишь в одних спортивках.
Только сейчас замечаю рюкзак, который ты скромно отодвинул назад, в темноту угла. Уходишь. Так скоро.
- Ты, что, уже….
Уголок твоих губ разочарованно ползет вверх. Ты растерянно пожимаешь плечами. Мне показалось, что ты уходишь вообще, навсегда. Какое-то очень уж грустное прощание. Обнимаю тебя. Сначала легонько, потом сильнее, крепче вцепившись пальцами в твою ветровку. Ты теплый. Большой и теплый. Мне не хочется тебя отпускать. Ведь, если я разомкну пальцы, тебя не станет.
- Ну, ты чего? Я приеду еще, не расстраивайся. А потом буду приезжать к тебе на выходные, и летом тоже. Слышишь? – ласково гладишь мои волосы, успокаивая. Тебе все равно ведь?!
- Все, иди. У тебя поезд ведь, - пришлось отпустить тебя, отстраниться.
Ты угрюмо киваешь, выпускаешь мои руки их своих, надеваешь рюкзак.
- Ну, все, пока, - совеем тихо, почти шепотом.

Я прошел в свою комнату, плюхнулся в кресло. Вот теперь надо ждать. Просто сидеть у окна, как кисейная барышня, и ждать. Извелся в первый же день. Без тебя как-то непривычно, что-то не так. Все, как всегда, но пусто. Не на своем месте. Все валилось из рук. Ни к чему нельзя было притронуться, все тут же вызывало отвращение и появлялось какое-то противное щемящее чувство под диафрагмой, маленьким комком переползающее в горло и распирающее его изнутри. Ожидание. Это сродни пытке. Когда знаешь, что кончится, но не знаешь, когда. И с каждым мгновением конец все ближе, но больше нет сил. Так, наверное, самое существо человека пытается сбросить ненавистность безысходности. Так в отчаянии и бессилии грохочут кулаком в глухие стены. Я скучал. Поминутно вспоминал тебя, думал, чем ты сейчас занимаешься, о чем думаешь. А может, ты беззаботно дрыхнешь, уронив книгу на грудь. Я никак не мог сосредоточиться на учебе, не понимал текст. Едва не завалил поступление. На экзаменах на профпригодность постоянно ломал карандаш, не мог смешать нужный цвет. Ты не выходил из моей головы. И ведь не позвонишь мне даже! Не расскажешь, как дела, не спросишь, как мои! Когда звонил я, ты сбивчиво отнекивался, что занят, или едешь в автобусе, или у тебя встреча. Все, что угодно, только бы не говорить со мной, освободиться любыми путями, но, не разрушая иллюзий. Конечно, ты не приехал ни через три недели, ни в конце лета. Я знал, что ты не приедешь, что даже и не собирался приезжать, но все равно продолжал ждать. По инерции. Ты перестал брать трубку. Я сидел и безучастно слушал мерные гудки, отодвигающие тебя все дальше. А потом ты поменял телефонный номер. Я не знал, где ты, что с тобой. Злости не было, обиды – тоже. Просто было мерзко, тоскливо, пусто, как в опорожненной бутылке.
С горем пополам я поступил. Но особой радости не было. Я мечтал стать профессиональным художником, и вот, сделал еще один шаг к своей цели, очень большой, надо заметить. Теперь я безостановочно буду заниматься своим любимым делом, единственным, что я умею делать, и превращать свой маленький дар в талантище, потом – в верный способ узнавания отражения своего я на холсте и, наконец, в способ зарабатывания денег. Не было ликования, томящего ожидания перемен, сковывающего сердце холодными обручами и заливающего сознание и желудок липкой эйфорией. Серо, однообразно. Пусто. С бывшими одноклассниками я виделся все реже. Мы почти не созванивались и больше никуда не выбирались вместе. У каждого теперь своя дорога, свои знакомые, свои интересы. Другие. Никто никому больше не нужен. О тебе они не знали. Никто о тебе ничего не знал. Через некоторое время я прекратил поиски тебя. Я устал.

Вместо послесловия
Идет дождик. Мелкий такой, противный. Почти стемнело. Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Ну, почти самый счастливый. Мне больше не надо писать только то, что от меня требуется. Теперь полная свобода творчества. Хотя, не совсем полная. Ни для кого я не смогу написать то, что его полностью устроит. Чтобы не возникло ни единой оговорки. Преподаватели еще долго будут мусолить мою последнюю работу. Я старался! Да. Так, наверное, выглядит разбитое сердце. Если его уронить с большой высоты, или швырнуть об стену. Однажды в моей груди пропало давящее ощущение, оттягивающее вниз левое плечо и приминающее к земле. Однажды стало легче дышать. Легче думать. Стало легче. Но взгляд время от времени ловит определенную точку, ищет. Ищет эти окна. Как данность. Как будто больше не на что смотреть?!
Я знаю эти окна. Раньше любил заглядывать в них и искать за серой дымкой штор твой черный силуэт. Я помню, и факт воспоминания иногда тыкается в грудь иглами. В них не горит свет. Они всегда темные. Всегда темные для меня. Как в тот день, когда ты уехал. Это было больно. Поначалу я хранил память о тебе, как любимую безделушку. Но потом безделушка потерялась за ненадобностью. Когда со стола пропадает какая-нибудь вещь, нужно найти ей замену и положить на то же место. Иначе потерянная оставит своего призрака, который не даст покоя, и будешь искать ее. А если не найдешь, чувство собственной никчемности загрызет насмерть. Заменивших тебя было немного. Но никто не оставлял радости, как ты, ощущения счастья, ощущения, что ты нужен, что без тебя не обойдутся. Что тебя ждут. Никто не был так близок мне, как ты. Я считал тебя своим, считал, что это своеобразная принадлежность друг другу. Быть вместе. Вдвоем. Тайна, о которой знают лишь двое. Чем это было для тебя? Я уже давно тебя не жду. Пусто. Темно.
Вот уже и мой подъезд. Черт, забыл кофе купить! Ссутулившийся человек, сидевший на мокрой лавочке около подъезда, окликнул меня по имени. Незнакомый прокуренный голос, мокрые, спутанные блондинистые лохмы.
- Вы ошиблись, - буркнув в ответ, хлопаю подъездной дверью.

 Отправлено: 24.02.09 12:30. Заголовок: Ужасно грустно, но н..

Ужасно грустно, но наверное, все так и бывает....

 Отправлено: 24.02.09 20:12. Заголовок: ОБОЖЭ))) :sm15: как..

ОБОЖЭ))) как я удачно зашел) хоть какая-то реакция)))) здесь всегда так тихо?))

 Отправлено: 09.02.11 01:29. Заголовок: Ох... Очень понравил..

Ох... Очень понравилось! Но и правда очень грустно,очень тоскливо. Было приятно почитать сие произведение. Нежное. Спасибо Вам огромное!
*в задумчивости*

 Отправлено: 07.05.11 21:42. Заголовок: понравилось.. грустн..

понравилось..
грустно...
спасибо!